Глава 12. Россия в конце XIX - начале XX веков: попытка буржуазной модернизации России

Россия в конце XIX - начале XX веков: попытка буржуазной модернизации России

12.1. Экономическая политика правительства в конце ХIХ - начале XX вв.

Начало XX в. - это время «великих потрясений» в истории Рос­сии, которая была огромной мировой державой, оказывающей боль­шое влияние на ход мировых дел. Длительные противоречивые эко­номические, социальные и политические процессы, составлявшие суть русского исторического пути, к началу XX в. сплелись в та­кой замысловатый узел, распутать который обычными «цивилизован­ными» средствами уже не представлялось возможным.

Для характеристики происходящих в России событий и явлений воспользуемся ключевым понятием модернизации, которое в широком смысле означает становление и развитие индустриального общества. Напомним, что существует два типа мо­дернизации. Первый - «органичная» модернизация, связанная с внутренним «естественным» развитием капитализма, характерным для ведущих стран Западной Европы. Второй - «догоняющая» модер­низация, толчком для ее развития являются внешние факторы. Мо­дернизация России проходила по второму типу. Главной целью рос­сийского варианта модернизации являлось стремление в своем раз­витии догнать индустриальные страны, не допустить слишком боль­шого разрыва в военно-экономической области, включиться в миро­вую экономическую систему и тем самым отстоять свои националь­ные интересы. Поэтому догоняющий тип модели предполагает более сжатые исторические сроки, что ведет к напряжению всех сил страны, к усложнению социальных и политических проблем. Наибо­лее эффективным инструментом такого типа модернизации выступает государственное регулирование, а его следствием - укрепле­ние авторитарных начал верховной власти, централизация, бюрокра­тизация управления.

Параллельно в стране шли мощные процессы демократизации об­щества, разрабатывалась система социальной защиты населения, про­буждалась экономическая инициатива. Это свидетельствовало о ши­роком модернизационном фронте.

Существовало как бы две модели модернизации: западная и рос­сийская со своими сложностями и противоречиями. При этом россий­ский вариант противопоставлялся западному; подчеркивалось, что капитализм на этом этапе в конце XIХ в. и особенно в начале XX в. исчерпал свои потенциальные возможности и будущее человечества может быть связано с новой более прогрессивной общественно-экономической формацией. Борьба этих двух тенденций олицетворя­ла как бы борьбу реформ и революций и составила основное содер­жание российского исторического процесса начала XX в. (марксизм в Россию пришел с Запада истал распространяться здесь в соответствии со всеми его теоретичес­кими и практическими последствиями).

Так у России появился мощный импульс для революционной аль­тернативы, хотя попытки реформ были налицо и неоднократно. По­смотрим, как это складывалось исторически.

Аграрные реформы 60-х годов явились шагом вперед на пути модернизации России по европейскому образцу, но они носили не­последовательный характер. Реформы не преобразовали почвенный уклад, не создали слоя мелких собственников, а законсервирова­ли его, сохранили корпоративность: непоследовательность рефор­мирования означала консервацию отсталости.

При Александре III реформирование шло по «китайскому» вариан­ту - неприкосновенность самодержавного политического строя, но активное расширение рыночных отношений в экономике. (Напомним, Александр III, в 36 лет придя к власти, был консерватором, при­верженцем патриархальных, семейных традиций и государством пра­вил, как большой семьей. Жить мирно и тихо - его политический курс). Меры, осуществленные в его царствование, подготовили мощный промышленный подъем и переход к ин­дустриализации, которая развернулась в 90-е годы.

90-е годы ХIХ столетия стали периодом интенсивного экономи­ческого роста России. Увеличилась выплавка чугуна, стали, добы­ча угля, нефти, протяженность железных дорог, резко возрос пока­затель сбора зерна и т.д.

Но при всех очевидных успехах хозяйственного развития Россия все еще оставалась по преимуществу аграрной страной, где подав­ляющая часть населения была занята в сельском хозяйстве, а глав­ными статьями экспорта являлись предметы земледелия и животно­водства. Россия с конца ХIХ в. занимала лидирующее положение на мировом рынке сельскохозяйственной продукции. Тем не менее 90-е годы стали периодом бурного развития промышленного сектора эко­номики. По темпам среднегодового прироста промышленной продук­ции Россия в конце прошлого века обгоняла все европейские стра­ны и шла вровень с США; средний прирост промышленной продукции в ведущих отраслях промышленности составлял в год 12% и более. Особенно ускоренно развивались новые отрасли производства: тя­желое машиностроение, химические производства, электроиндустрия, железнодорожный транспорт, с 1895 г. Россия стала крупнейшим мировым производителем нефти.

Россия постепенно превращалась из страны аграрной в аграрно-индустриальную. Наряду со старыми промышленными зонами возникли новые: Донбасс, Бакинский район, Кузбасс. В повседневную хозяй­ственную жизнь уже прочно вошли капиталистические структуры и элементы: коммерческий банк, биржа, акционерная компания, ком­мерческий кредит и т.д.

В 1897 г. проведена первая всеобщая перепись населения; сог­ласно ее результатам в Российской империи (без Финляндии) прожи­вало 125 680 682 чел., в городах - 16 785 212 чел., что составляло 13% населения; численность рабочих 1,5 млн. чел.; 19 городов с населением более 100 тыс. чел.

Николай II взошел на престол в 1894 г. (ему было всего 26 лет). 1894 г. оказался переломным рубежом в истории России. Главным его событием стала смерть императора Александра III и воцарение последнего российского самодержца. Произошла не только смена венценосца; постепенно стали обозначаться перемены в курсе го­сударственной политики, во всем строе жизни государства и об­щества. В любой авторитарной системе личность верховного прави­теля имеет огромное значение, особенно велика эта роль при монархическом авторитаризме русского образца: единовластии, базировавшемся на харизматическом принципе. Власть царя опира­лась на Божественное соизволение: он венчался на царство и при­нимал присягу у алтаря. Монарх отвечал за свои дела не перед смертными, а перед Богом, что для православного христианина яв­лялось абсолютной формой ответственности. Как глава государства, имевший огромные полномочия, Николаи II обязан был стоять на страже порядка в империи. Консерватизм же политических воззрений отнюдь не означал, что монарх раз и навсегда был против новаций и преобразований: если убеждался, что та или иная мера будет способствовать укреплению государства, росту его престижа, то почти всегда ее поддерживал. Он не мог не видеть, что улучше­ния нужны в различных областях жизни, но в то же время до конца был уверен, что важнейший и основополагающий принцип - самодер­жавие - является непременным для существования российского государства. Самодержавие и Россия, по его мнению, были вещи нераз­рывные, а конец самодержавия есть конец России.

Николай II не стремился к радикальным реформам, осуществлял их только под напором обстоятельств. Западный уклад не имел свободы для своего развития. Для европейской цивилизации харак­терно адекватное рыночной экономике развитие правовой базы. В России же вплоть до 1917 г. господствовала правовая система, разруши­тельнаядля деятельности предпринимателей, акционерных обществ. Предпринимательство в России не имело полной свободы. Всесильное государство тщательно надзирало за всем, что делалось в стране. Система политического сыска, слежки, провокаторства. Царизм оказывал воздействие на все стороны жизни общества: эко­номическую, политическую, духовную.

В первые годы правления Николая II основной экономический курс, разработчиком которого был министр финансов С.Ю.Витте, был взят на финансовую стабилизацию страны. Он включал в себя следующие направления:

-жесткую налоговую политику (увеличение косвенных налогов за счет акцизных сборов на товары массового спроса), введение государственной монополии на производство и продажу водки;

-финансовую реформу (1897 г.), сутью которой было введение единой системы обеспечения рубля золотом, его свободная конвер­тируемость, жесткий контроль за процессом эмиссии. (В начале XX в. монетной единицей служил рубль, содержащий 0,7742 г чистого золота, разделенный на 100 копеек. Главной монетой счи­талась золотая, выпуск которой был неограничен. Вспомогательными в платежах служили серебряная и медная монеты);

-развитие банковского дела;

-привлечение в страну иностранного капитала, которое осу­ществлялось в виде непосредственных капиталовложений в предпри­ятия или в виде облигационных займов, распространяемых на бри­танском, немецком, бельгийском и французском рынках ценных бумаг.

Эти меры позволили сконцентрировать бюджетные поступления и направить их на развитие приоритетных для государства отраслей промышленности: строительство железных дорог - за период 1893-1900 гг. их протяженность увеличилась на 22 тыс. км, что больше, чем за 20 предшествующих лет. Параллельно с их стро­ительством росли заказы на чугун для выплавки рельсов, стройма­териалов, топлива, т.е. шло интенсивное развитие промышленно­сти. Это обуславливало необходимость привлечения дополнительной рабочей силы, развитие легкой промышленности, городское строи­тельство. В 1891-1900 гг. промышленное развитие России соверши­ло гигантский скачок - удвоилось; производство средств произ­водства увеличилось втрое.

Существенные изменения произошли в размещении производитель­ных сил: Южный промышленный регион стал центром горной метал­лургии. Здесь действовали 17 крупных металлургических заводов и несколько машиностроительных предприятий. Следует заметить, что устойчивые темпы промышленного производства обеспечивались не только за счет государства, но и за счет развития мелкого про­изводства, толчком к росту которого послужила активизация това­рообмена вследствие расширения транспортной сети страны. Этот сектор развивался и креп «естественным» путем, приспосабливаясь и выживая в условиях рыночной конъюнктуры. Наиболее ярко это прослеживалось в развитии текстильной промышленности.

Однако целые пласты русской экономической жизни оказались вне зоны модернизации, не испытав на себе влияния индустриали­зации «снизу». Речь идет о кустарной, ремесленной, промысловой России. Это же касалось и развития сельского хозяйства. Несмот­ря на то, что сельскохозяйственное производство являлось доми­нирующим сектором экономики России, оно длительное время не входило в сферу государственных приоритетов. И если на Западе промышленному перевороту предшествовал аграрный, то в России аграрные преобразования были «побочным продуктом» промышленных. Разработкой этих проблем занялся уже с 1904 г. С.Ю. Витте, но 10 января 1906 г. на докладе Витте царь Николай II наложил резо­люцию, суть которой: частная собственность должна оставаться неприкосновенной.

При заметном развитии индустриального сектора в аграрной сфере царил застой. Возникавшие крупные промышленные предприя­тия, оснащенные по последнему слову техники, выпускавшие перво­классные изделия, сплошь и рядом соседствовали с бедными, убо­гими жилищами, лишенными элементарных удобств. В разных направ­лениях были проложены железнодорожные магистрали, а на проносив­шиеся по ним составы смотрели люди, пользовавшиеся допотопным инвентарем, который был в ходу еще до воцарения Романовых.

Эти несуразности российской действительности осознавал С.Ю. Витте, но довольно долго придерживался убеждения, что модернизацию хозяйственного уклада в деревне надо проводить лишь после того, как промышленность крепко станет на ноги. Он был и сторонником общинного землевладения в первые го­ды своей деятельности. Понадобилось время, чтобы осознать необ­ходимость проведения преобразований и в этой области. По его инициативе были проведены такие важные решения, как отмена круговой поруки, облегчение паспортного режима для крестьян. Но в начале XX в. положение Витте становится шатким, в августе 1903 г. он был снят с должности министра и переведен на пост главы Комитета министров. Всем его попыткам вернуться к власти ме­шала непреклонность императора, раз и навсегда решившего в 1906 г. никогда не прибегать к услугам этого человека.

11.2. Столыпинская политика реформ

Аграрный вопрос требовал своего немедленного решения. Он стал гвоздем российской революции. Это понимало правительство, во главе которого с 9 июня 1906 г. стал П.А. Столыпин (1862-1911 гг.), деятельность которого еще не получила объективной оценки. Разумеется, она не может быть однозначной: в деяниях Столыпина сфокусировались, преломились и разрушите­льные, и трагические, и созидательные противоречия современной ему эпохи. Сегодня ясно одно: деятельность Столыпина связана с одним из самых светлых периодов в истории нашего крестьянства, пред­ставлявшего, по его выражению, «соль земли русской». Идеям Столыпина осуществиться не удалось. Или удалось, но не у нас. Столыпин хотел предотвратить революцию. Здравый смысл по отношению к окружающей жизни не прощался Столыпину. В Саратове в него стреляли, в Петербурге террористы подложили в дом бомбу. Но одержимость этого человека была выше страха. Однажды дочь по­здравила его с присуждением очередного чина. Столыпин ответил, что чины радуют чиновников, а его радует, если удастся что-то сделать на благо ближнего или во благо России, история не де­лается безликими людьми. Его жена - Ольга Борисовна Нейдгард - была праправнучкой Суворова. Отец Петра Аркадьевича был флигель-адьютантом Александра II, сам он жил с семьей в Кремле.

Знатный вельможа дружил с Львом Толстым, а его жена - с Тур­геневым и Гоголем. Слуги Петра Аркадьевича, жившие одной се­мьей с хозяевами, помнили М.Ю. Лермонтова, бабушка которого то­же была Столыпина. Столыпин не курил, не пил, не играл в кар­ты, любил жену и детей. Он был непреклонен в принципах. Однаж­ды сказал государю, что Распутин позорит царя. Такое высказы­вание было чревато немилостью. Столыпина остерегали от этого шага... В последние дни его жизни ему не находилось места в царской свите (даже толпа придворных, которая раньше раболеп­но склонялась перед всесильным премьером, перестала удостаи­вать его кивком головы).

...Его убили в Киеве, в театре оперы и балета, во время спектакля, на котором был сам император с семьей. В антракте раздались два выстрела. Столыпин стоял лицом к Николаю, спиной, к залу. Пули принадлежали ему. Партер оцепенел. Столыпин осенил крестом Николая в ложе и медленно осел в кресло… Враги знали в кого стрелять. Николай долго молился перед умирающим Столыпиным. Он стоял на коленях перед верным слугой и повторял много раз «прости». Похороны представляли такое грандиозное зрелище, ...горе разделяла вся Россия.

Реформа 1861 г. знаменовала первый этап осуществления давно назревших в России тенденций индивидуализации землевладения и землепользования. Но ликвидация крепостного права не привела к прогрессу частной собственности и рынка. В 80-90 гг. правитель­ство стремилось к укреплению и искусственному насаждению об­щинных структур в деревне, что явно противоречило положению 19 февраля 1861 г. о создании в будущем свободной крестьянской собственности. В среде высшей бюрократии в то время утвердился взгляд о «государственном» значении общины. Институт общины с его уравнительным перераспределением земли «по числу душ» счи­тался необходимым в политическом отношении, ибо община, наде­ляя всех своих членов землей, предохраняла страну от крестьян­ских бунтов и других последствий. Она, по свидетельству И. Чернышева, выступала в качестве института двойной политичес­кой опеки над крестьянством - опеки «мира» и земского началь­ника. Правительство с целью гарантировать исполнение крестья­нами их повинностей и налоговых платежей ввело круговую пору­ку во всех сельских общинах. Таким образом, правительство рядом законодательных актов похоронило реформу 1861 г.

Взгляд о естественности для России общинного устройства был преодолен лишь после аграрного кризиса начала века и крестьян­ских выступлений 1902-1905 гг. Консервативное крыло бюрократии постепенно разочаровывалось в «благонадежности» общины. Так, С.Ю. Витте в 1905 г. заявлял: «Горе той стране, которая не вос­питала в населении чувства законности и собственности, а, на­против, насаждала разного рода коллективное владение…». Пра­вительство стало проявлять пристальный интерес к аграрным ре­формам в других странах: Пруссии, Дании, Швеции. В последний период пребывания у власти кабинета Витте была предпринята по­пытка радикальной реформы отношений землевладения, предвосхи­тившей некоторые элементы аграрной политики Столыпина.

Либеральная бюрократия, получившая политический перевес, вполне резонно видела в общине, отрицавшей частную собствен­ность, благодатную почву для революций, «наиболее злостного социалиста-практика».

Все более очевидными становились и несовместимость общинных структур с экономическим прогрессом, и развращающее воздейст­вие общинной уравнительности на психологию крестьянства. 40 лет после отмены крепостного права были потеряны для более ес­тественного и мирного развития событий. Насильственная консер­вация общины затормозила создание массового слоя крестьян-соб­ственников, заинтересованных в рынке, законности и порядке.

В 1905 г. грянула русская революция. Массовые волнения ох­ватили не только промышленные центры, но и деревню. По всей стране заполыхали помещичьи имения. Особенно грозными были вы­ступления крестьян в Поволжье. Там их жестоко подавлял не кто иной, как Петр Аркадьевич Столыпин, в то время саратовский гу­бернатор, а затем - министр внутренних дел при Николае II. При всем том он видел бесперспективность борьбы. Дикая полуголод­ная деревня, не привыкшая уважать ни свою, ни чужую собствен­ность, действующая миром, всегда будет представлять собой го­рючий материал, готовый вспыхнуть по каждому поводу. Вывод? Нужно срочно создавать и поощрять на селе сословие крепких, за­конопослушных собственников. Если начать не откладывая, то лет за двадцать дело, пожалуй, будет сделано. На повестку дня был поставлен вопрос о реальном развитии частной собственности в деревне. Но согласия среди основных политических сил страны о способах достижения этой цели не было. Пестрота мнений по кре­стьянскому вопросу отражала исключительную сложность ситуации в стране, наличие различных, подчас прямо противостоящих поли­тических сил.

И в такой ситуации на авансцене российской истории сыграл свою выдающуюся роль Петр Аркадьевич Столыпин. Твердо проводя политику либеральных экономических преобразований он упорно преодолевал сопротивление как оппозиции «справа» (в Государст­венном совете), так и деструктивной, доходившей до разгула эсеро­вского террора. Сам Столыпин указывал, что если в демократическом государстве реформы осуществляются без­болезненно, то в стране», находящейся в периоде перестройки, а следовательно, и брожения, издержки на пути их осуществления неизбежны.

8 июля 1906 г. А.П. Столыпин назначен премьер-министром. 9 но­ября этого года появляется Указ, имеющий целью форсированно разломать сельскую общину, а крестьян вывести на самостоятельные хутора. Как говорил потом Кривошеин, ставший в кабинете Столы­пина министром земледелия: «Указ... отказывается от прекрасной, но несбыточной мечты, будто в общине все могут быть сытыми и довольными. Он допускает, что от земли уйдут те, кто не приз­ван быть на ней умелым хозяином. В интересах государства каж­дый клочок земли должен быть в руках того, кто лучше сумеет взять от земли все, что она может дать».

Целесообразность реформы, названной столыпинской, сомнений не вызывает, она довершала то, что следовало сделать еще в 1861 г. В противоположность планам национализации земли и ра­дикального ее отчуждения в пользу крестьянства Столыпин выдви­нул либеральную доктрину упразднения сельской общины, устране­ния чересполосицы, развития частной собственности на селе, которая должна стать основой экономического роста.

Сельская община - чудовищно архаичная и стопроцентно россий­ская! В жизни крестьян она играла большую роль. Деревне было выгодно (и привычно!) иметь общедоступный луг и лес, общине - места выпаса и водопоя. Вместе, «всем миром», было легче защи­щаться от стихийных бедствий, от произвола барина и начальника. К тому же община не позволяла человеку окончательно опуститься, приглядывала за сиротами и бездетными стариками. Первые россий­ские социалисты не случайно видели в общине прообраз светлого будущего, как они его понимали.

Но община также распоряжалась и пашней. «Мир» периодически делил и перекраивал общинные земли по числу работников мужчин. При этом стремление к справедливому дележу сплошь и рядом пере­растало в мелочную уравнительность. Каждая семья, хоть работящая, хоть ленивая и бессильная, должна была получить «по спра­ведливости» свою полоску в низинке и на пригорке, и поближе к деревне, и подальше. И на песке, и на глине. Одним куском зем­ля никому не выдавалась. При такой заведомой чересполосице лич­ная инициатива не могла поощряться. Сей то же, что и все. Уби­рай, одновременно со всеми. Иначе скот, выпущенный на общинное жнивье, затопчет твою полоску. Особенно обиходить и удобрять отведенную тебе землю тоже не имело смысла: при очередном пере­деле участок мог достаться другому. Короче, община не давала слабому умереть в одиночестве с голоду, но и не позволяла раз­вернуться более предприимчивому и оборотистому. В принципе, можно было выкупиться, но за такие деньги, которых у большин­ства крестьян попросту не было.

Наиболее дальновидные деятели среди царских чиновников ви­дели пороки общинного землепользования. Столыпин подверг кри­тике радикальные взгляды о прогрессивном характере национали­зации земли и коллективной собственности на нее. Он счи­тал, что земля, которая распределилась бы между гражданами, от­чуждалась бы у одних и предоставлялась другим, получила бы ско­ро те же свойства, что и вода, и воздух. Ею бы стали пользова­ться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу - этого никто не стал бы делать. Вообще стимул к труду, та пружина, которая за­ставляет людей трудиться, была бы сломлена. Будущий аграрный строй России представлялся премьеру в виде системы мелких и средних фермерских хозяйств, объединенных местным самоуправле­нием, и небольших по размерам дворянских усадеб.

Выступая 5 декабря 1908 г. на заседании Государственной Ду­мы, П.А. Столыпин говорил, что в тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самоде­ятельности, там необходимо дать крестьянину свободу приложения своего труда к земле, возможность богатеть, распоряжаться своею собственностью; надо дать ему власть над землей, избавить его от кабалы отживающего общественного строя. Закон, вместе с тем, не ломает общины в тех местах, где хлебопашество имеет второ­степенное значение и существуют другие условия, при которых община может стать лучшим способом использования земли. Столыпин счи­тал, что личный собственник властен распоряжаться своею землей, закрепить ее за собою, требовать отво­да отдельных участков ее к одному месту; он может прикупить се­бе землю, заложить ее в Крестьянском банке, может, нако­нец, продать ее. Весь запас его разума, его воли находится в полном его распоряжении; он в полном смысле кузнец своего счастья.

Правительство приняло на себя большую ответственность, про­ведя в порядке ст. 87 закон от 9 ноября 1906 г. Оно делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных. Таковых оказалось около полумиллиона: хозяев, закрепивших за собою бо­лее 3 200 00 десятин земли.

Таким образом, со стороны Столыпина намечался не огульный подход, а дифференцированный: там, где община экономически выгодна и ломать ее нельзя, необходимо самому крестьянину «избрать тот способ пользования землей», который наиболее его устраивает». Столыпин не был ортодоксальным поклонником прин­ципа безграничного развития частной собственности, ориентиро­ванной на психологию «экономического человека». Он считал, что в России необходимо использовать методы «социализма госу­дарственного, который не раз применялся в странах Западной Ев­ропы и приносил реальные результаты». Политика «государствен­ного социализма» связывалась с социально-экономическими мерами по содействию малоземельным и малоимущим крестьянам со стороны всех слоев общества.

От проведения земельной реформы зависело существование госу­дарства. Крепостное право, а затем общинное землевладение уни­чтожали принцип частной собственности, внушали крестьянам мысль, что земля общая. Поэтому кресть­янин ни за что не отвечал. Создание института частной собствен­ности должно было укрепить государство. Против этой реформы были категорически настроены «левые», т.к. они готовили рево­люцию, и богатые «правые». «Многих смущает, - говорил Столыпин на заседании Государственной Думы, - что против прин­ципа личной собственности раздаются нападки и слева, и справа. Но левые в данном случае идут против принципа разумной и на­стоящей свободы… нельзя только на верхах развешивать флаги какой-то мнимой свободы. Необходимо думать и о низах… Мы при­званы освободить народ от нищенства».

Мы рассмотрели лишь один из вопросов. Аграрная же реформа Столыпина предполагала комплекс последовательно проводимых и связанных между собой мероприятий.

Вторым важным мероприятием Столыпинской аграрной реформы была помощь крестьянам (преимущественно зажиточным) через Кре­стьянский банк для покупки ими казенных и дворянских земель в целях создания возможно большего числа хуторов и отрубов. В 1906-1913 гг. при содействии банка крестьяне приобрели 8460,4 тыс. десятин земли, т.е. больше, чем за предыдущие 23 года своего существования (8275,9 тыс. десятин). Банк активно воз­действовал на формы землевладения: для крестьян, приобретавших землю в единоличную собственность, плата снижалась. В итоге, если до 1906 г. основную массу покупателей земли составляли коллективы крестьян, то к 1913 г. 79.7% покупателей были едино­личными хозяевами. Всего за годы реформы крестьяне с помощью банка приобрели примерно 10 млн десятин земли, Крестьянский банк выдал на обустройство выделявшихся фер­меров около 1,5 млрд рублей. Для того времени - очень большие деньги: весь годовой бюджет России в 1911 г. только-только перевалил за 3 млрд. Ссуда выдавалась хо­зяйствам на 50 лет с учетом процентов в тройном размере. Зна­чительную часть облигаций банка пока что выкупала казна. Это становилось все более обременительным (угрозы казне, всей им­перской экономике! - Подобные соображения Столыпин отметал, он был уверен, что денег в российской казне хватит на все. А если даже форсированный приток средств в сельское хозяйство и впрямь грозит интересам других отраслей, то «другие потребности долж­ны быть поставлены на второй план - ради разумного и полного использования сил сельского населения»).

В советской историографии долгое время утверждали, что Столыпин через свою реформу хотел «опереться на кулака». Это не так. Целью было - создать массу мелких собственников. В рос­сийской деревне масса не могла состоять из богатых крестьян (а «кулак», по понятиям того времени, это вообще не землевладелец, но трактирщик, сельский торговец, ростовщик - «мироед», одним словом). Реформой хотели опереться на крепкого середняка. Как бы то ни было, благосостояние российской деревни росло. По рас­поряжению правительства крестьяне с 1907 г. перестали платить выкупные платежи. С того же года пошли вверх цены на хлеб, поя­вилась возможность копить деньги на покупку земли и машин, на­чался рост вкладов крестьян в кредитную кооперацию, к тому же в 1909, 1910, 1912, 1913 годах были обильные урожаи.

Конечно, можно увидеть и множество недостатков в проведении земельной реформы - прежде всего неравномерность в ее осущест­влении. Половина хуторов и отрубов была образована всего в 10 губерниях, главным образом в черноземных районах. В 1907-1915 гг. о выделении из общины заявили более 25%, а выделились 20% домохозяев (2008,4 тыс. чел.). На 1 января 1916 г. в России имелось уже 1221,5 тыс. хуторов и отрубов. Налицо - несомненный успех в аграрных преобразованиях за такой незначительный срок реформ. Это сказалось и на развитии промышленности: 1908-1913 гг. стали временем ее процветания и роста.

В результате удалось не только вывести сельское хозяйство из кризиса, но и превратить его в доминанту экономического раз­вития. Валовой доход от сельского хозяйства в 1913 г. составил 52,6% общего, доход всего народного хозяйства в 1900-1913 гг. возрос в сопоста­вимых ценах на 33,8%.

Третьим важным направлением в осуществлении аграрной рефор­мы Столыпина было переселение крестьян из густонаселенного цен­тра на окраины (Сибирь, Кавказ, Средняя Азия). Экспорт сельскохозяйственной продукции возрос на 61% по сравнению с 1901-1905 гг. Россия была крупнейшим производителем и экспортером хлеба, льна, ряда продуктов животноводства. Так, в 1910 г. эк­спорт нашей пшеницы составил 36,9% от общего мирового экспорта.

Сказанное вовсе не означает, что предвоенную Россию следует представлять крестьянским лубочным раем. Не были окончательно решены проблемы голода, аграрного переселения. Страна страдала от технической, экономической, культурной отсталости. По рас­четам экономиста Н.Д. Кондратьева, в среднем на ферму в США при­ходилось 3900 руб. основного капитала, а в России - 900 руб., национальный доход на душу сельскохозяйственного населения в России составил 52 руб. в год, а в США - 262 руб. Медленными были и темпы роста производительности труда в России: с одной десятины в 1913 г. получено 55 пудов зерна, в США - 68, Франции - 69, Бельгии - 168. Рост происхо­дил не на основе интенсификации производства, а за счет увели­чения интенсивности ручного крестьянского труда.

По Указу от 10 марта 1906 г. право переселения было предо­ставлено всем желающим без всяких ограничений. Правительство ассигновало немалые средства на расходы по устройству пересе­ленцев на новых местах, на их медицинское обслуживание и обще­ственные нужды, на прокладку дорог. В 1906-1913 гг. за Урал пе­реселилось 2792,8 тыс. человек. Масштабы данного мероприятия обусловили и трудности в его осуществлении. Количество кресть­ян, не сумевших приспособиться к новым условиям и вынужденных вернуться, составило 12% от общего числа переселенцев. В целом успехи переселенческого движения были неоспоримы. Совершился громадный скачок в экономическом и социальном развитии Сибири. Ее население за годы колонизации возросло на 153% (на 80% в Европейской России); на 6,2% расширилось количество посевных площадей. Сибирь обогнала также европейскую Россию по темпам роста животноводства. Приток переселенцев и свободное, не отя­гощенное сословными барьерами развитие рыночных отношений при­вели к широкому распространению в регионе прогрессивных форм организации аграрного производства. Транссибирская магистраль способствовала превращению некогда отсталого края в ведущий регион страны по производству товарной продукции сельского хо­зяйства и объему покупок сельскохозяйственной техники. В пред­военные годы Сибирь поставляла на внутренний и европейские рын­ки около 50 млн пудов хлеба ежегодно. Тобольская и Томская об­ласти стали ведущими поставщиками масла и сыра. Переселенчес­кое движение в то же время смягчало остроту крестьянского во­проса в центре России: переселившиеся крестьяне освободили около 1 млн десятин земли, ставшей собственностью их бывших односельчан.

Анализ деятельности П.А. Столыпина показывает, что он само­стоятельно разработал свою концепцию. Она отличалась оригина­льностью, предлагая «русский путь» развития смешанной, много­укладной экономики, где государственные формы хозяйствования должны были конкурировать с коллективными и частными. Составные элементы его программы - ликвидация чересполосицы, переход к хуторам, использование кооперации, развитие мелиорации, введе­ние трехступенчатого сельскохозяйственного образования, орга­низация дешевого кредита для крестьян, создание земледельчес­кой партии, реально представляющей интересы мелких землевла­дельцев. Многие из пунктов этой программы (как было сказано выше) были реализованы в период столыпинской реформы 1906-1913 гг. О некоторых из них «вспомнили» в годы НЭПа, сама же программа остается актуальной и в наши дни.

В последующий после Столыпина период в трудах выдающихся экономистов С. Булгакова, Н. Огановского, А. Чаянова, Н. Кондра­тьева, И. Чернышева и др. были всесторонне исследованы опти­мальные социально-экономические условия существования трудовых крестьянских хозяйств как основы прогресса в сельском хозяйст­ве. Эти идеи нашли воплощение, но, к сожалению, за пределами нашего Отечества. Сам Столыпин считал, что для успеха его на­чинаний потребуется 15-20 лет. Однако и в 1906-1913 гг. было сделано немало - прежде всего на исключавшем революционный взрыв пути эволюционного развития капитализма в России.

В рассматриваемый период были созданы социально-экономичес­кие условия для перехода к новому этапу аграрных отношений, к превращению сельского хозяйства в капиталоемкий, технологичес­ки прогрессивный сектор экономики. Столыпину принадлежит фраза, которая до сих пор вызывает ярость и восхищение: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!». Произнес ее председатель совета министров не в отношении политического устройства, а в связи с экономической реформой.

Таким образом, мы попытались проследить возможности модер­низации России на рубеже ХIХ и XX веков. Страна в который раз стояла перед возможностью выбора. Либеральный путь реформ и путь назревающей революции. В России на вершине власти оста­вался монарх Николай II - от него ждали перемен, либерализации. А он заявил: «...буду охранять начала самодержавия также твер­до и неуклонно, как охранял их мой покойный незабвенный родитель».

Николай II, будучи безразличным к. государственным делам, не мог разрешить глубоких, назревавших веками противоречий. В этот момент они достигли наивысшей точки. Он был привержен идеалам «почвы», Московского царства. «Цивилизация» для него была неприемлема. И как бы в подтверждение этого своего дол­гожданного сына нарекает Алексеем, подчеркивая тем самым, что и он сам, и его сын будут и дальше продолжать традиции Москов­ского царя Алексея Михайловича, а не Петра I. Этим и объясня­ется, что Николай II не шел на реформы вплоть до того момента, когда уже не было выбора. Государство, в лице монарха и бюро­кратии, не могло разрешить накопившиеся противоречия сверху. Их надо было решать снизу. Социальный взрыв стал неизбежен.